КАК УЧИЛИ ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
К началу XIX века целые поколения дворян знали русский разве что на бытовом уровне (да и то плохо) и не могли на нем писать. Все мы помним Татьяну Ларину, которая изливала на бумаге чувства к Онегину по-французски, потому что «выражалася с трудом на языке своем родном»; да и сам Пушкин первые стихи тоже сочинял на французском. Но высшему сословию это было и не нужно: изъясняться на «крестьянском наречии» в свете (особенно «при дамах») считалось дурным тоном. Сложилась парадоксальная ситуация: российское дворянство и народ фактически говорили на разных языках. Во время войны 1812 года это иногда приводило к трагикомическим последствиям — крестьяне принимали своих же офицеров за вражеских из-за того, что те постоянно использовали французскую речь.
Во второй четверти XIX века у языка, оказавшегося в маргинальном положении в родной стране, появился влиятельный защитник — Николай I. При нем всё делопроизводство в государственных учреждениях, за исключением дипломатической переписки, было переведено на русский, поступавших на службу иностранцев обязали сдавать экзамен на знание языка, а при дворе теперь приветствовалась русская речь. Правда, высшее сословие, для которого французский на тот момент стал уже более родным, не могло так легко перестроиться.
«Большинство светских дам, особенно уроженки Петербурга, не знают родного языка, — писал в своей книге „Россия в 1839 году“ дипломат и публицист Астольф де Кюстин, — однако ж они выучивают несколько русских фраз и, дабы не ослушаться императора, произносят их, когда он проходит по тем залам дворца, где они в данный момент исполняют службу; одна из них всегда караулит, чтобы вовремя подать условный знак, предупреждая о появлении императора, — беседы по-французски тут же смолкают, и дворец оглашается русскими фразами, призванными ублажить слух самодержца…»
После наполеоновских войн галломания пошла на спад, и на смену ей приходит англомания (что вполне соответствовало расстановке политических и экономических сил в тогдашней Европе). Но язык Байрона так и не стал для российского дворянства вторым родным, как французский. И всё же доля знающих английский в России в XIX веке заметно возросла: его начали преподавать в гимназиях и вузах (в XVIII веке такой «привилегией» пользовались только студенты Московского университета), всё больше семей нанимали нянь, учителей и гувернеров из Туманного Альбиона.
ГУВЕРНАНТКИ И ГУВЕРНЕРЫ
Главным способом обучения было как можно более полное погружение в языковую среду. Приставленные к дворянским отпрыскам гувернеры и гувернантки зачастую вообще не знали русского, и дети, к которым большинство окружающих (в том числе собственные родители) обращалось исключительно на иностранном, вырастали билингвами.
Традиция нанимать в качестве воспитателей носителей языков (в основном французского) сложилась при Елизавете Петровне. При этом их квалификация поначалу вообще никого не интересовала, и в гувернеры зачастую шли все кому не лень.
После Французской революции в Россию хлынули тысячи граждан рухнувшей монархии, бежавших от нового режима. Многие из них — аристократы, не имевшие другой специальности, — тоже пополнили ряды учителей и гувернеров. Кстати, один из таких аристократов-эмигрантов, граф Монфор, работал гувернером в семействе Пушкиных.
А после победы над Наполеоном в воспитатели и учителя массово подались осевшие в России пленные французы. Среди них, например, любимый наставник Лермонтова Жан Капе — бывший офицер, который во время отступления своих войск был ранен, а когда оправился, решил не возвращаться на родину.
В его обязанности входило обучение будущего поэта французскому языку, манерам, фехтованию и верховой езде.
В очередной раз попытку законодательно урегулировать деятельность иностранных воспитателей предпринял Николай I. Опасаясь, что вместе с языками те учат своих подопечных вольнодумству и прививают им вредные идеи, император взялся за дело всерьез. Теперь русским миссиям за границей было поручено наблюдать за лицами, отправляющимися в страну в качестве воспитателей, и «неблагонадежным или подозрительным вовсе не выдавать паспортов на отъезд в Россию». Прибывшие получали в губернской гимназии свидетельство, дающее право на образовательную деятельность. А в 1834 году вышло высочайшее повеление «О воспрещении принимать иностранцев обоего пола без надлежащих свидетельств в домы дворян, чиновников и купцов в учительския, наставническия и гувернерские звания».
Ближе к концу XIX века языки в образовательных заведениях (особенно в более демократичных, вроде реальных училищ) начинают «притеснять». Многие тогда считали, что в обычной школе в качестве обязательного предмета следует оставить только родную речь, а остальные сделать факультативными. Но в аристократических кругах свободное владение одним или несколькими иностранными языками было нормой вплоть до революции.
Иллюстрация: Дмитрий Белюкин - народный художник России "Иллюстрации к "Евгению Онегину"